14 июля в Вене начинается ImPulsTanz – один из крупнейших в мире фестивалей современного танца и перформанса. Пять недель, 65 постановок, 200 учителей, тысячи танцовщиков, от начинающих до профи. Нововведение этого года – серия мастер-классов visual arts X dance, которые будут вести пары, состоящие из художника и хореографа. Мы поговорили с артистическим директором ImPulsTanz Рио Рютцингером о том, чем живут люди в мире современного танца, стоит ли винить себя, если постановка показалась непонятной, и что лично он собирается смотреть в этом году на фестивале.
Про visual arts X dance и прибыльность современного танца
ImPulsTanz был основан как фестиваль мастер-классов в 1984 году, потом добавились перформансы. Но с художниками мы сотрудничаем впервые. Идея принадлежит Тино Сегалу. Он считает, что между современным танцем и современным изобразительным искусством много противоречий, и если мы пригласим художников и хореографов/перформеров вместе вести мастер-классы, это будет иметь смысл. Фестиваль все-таки не совсем публичное пространство, скорее это лаборатория, где можно вместе разбираться в отличиях в терминологии и практике.
Для Тино важно, чтобы люди из современного танца понимали про рынок. В мире контемпорари-арта много солидарности, много поддержки, как и у нас, но до определенной цифры гонорара. Когда современное искусство становится коммерчески успешным, начинают работать другие правила: это рынок, и ты хочешь быть первым. Стратегии бывают разные, но все они капиталистические. Тино мне объяснил, что критерий известности – количество персональных ассистентов. У некоторых вообще нет, у некоторых – три. Это для нас забавно и ново, потому что в мире современного танца разбогатеть невозможно. Балет – да, мюзиклы – да. Мерса Каннингема – наверное, самого известного хореографа XX века, создателя собственного стиля – никогда не узнавали на улице в Нью-Йорке, где он жил. Пину Бауш за пределами Вупперталя – тоже. Режиссеры, снимавшие их в своих фильмах, куда более известны. Пина Бауш появилась у Альмодовара в «Поговори с ней», британская художница Тасита Дин сделала кинопортрет Каннингема.
Зато Бауш, Каннингем и многие другие могли жить как нормальные люди, и после них не осталось никаких состояний – все заработанное они вкладывали в новые постановки. В отличие от их друзей-художников, которые за свои произведения получали шестизначные суммы. Но поскольку вдохновение было общим, художники делились. Практически все мои нью-йоркские друзья-хореографы имели работы Кита Харинга или Джаспера Джонса, подаренные на крайний случай – их всегда можно было продать тысяч за пятьдесят долларов и выжить. Но это было в шестидесятые; сейчас такого меньше.
Я очень рад работать именно в этой индустрии. Здесь нужно себя выставлять на всеобщее обозрение, рисковать, но это делается из страсти, а не ради больших денег. Люди, которые двадцать лет работают в больших танцевальных компаниях вроде Rosas или Ultima Vez, имеют стабильную жизнь, но они точно не богаты и не знамениты. Я очень ценю возможность работать с этими людьми, наблюдать за тем, как они женятся, рожают детей, несмотря на туманное будущее. Они живут и доказывают, что необязательно иметь кабриолет и большой дом, чтобы твои дети росли счастливыми. Можно быть танцовщиком, и дети будут в порядке, если их любить. А жизнь их будет, возможно, и более волнующей.
Про язык современного танца и индульгенцию на скуку
Мне 47 лет, я начал работать в этой индустрии, когда мне было 22. Я никогда не танцевал сам, но я знал людей. На то, чтобы научиться разбираться в современном танце и научиться им наслаждаться, у меня ушли годы. Я выучил это как язык, как сложный язык. И сейчас мне нравятся многие вещи, включая экспериментальные постановки – например, когда нет сцены как таковой, и ты садишься где хочешь. Правда, все равно музыка и кино трогают меня больше, чем танец. Но я никогда не брошу эту работу, этих людей, этот мир, он такой прекрасный и вдохновляющий.
Однако я понимаю, что людям что-то может показаться скучным. Многие ждут от современного танца того же, что от кино или театрального спектакля. Им нужна история, нужен сюжет. А когда истории нет, что для современного танца не редкость, они думают, что они глупые. А это не так. Просто они не привыкли к такому времяпрепровождению. Это очень опустошает – провести полтора часа, ничего не понимая и считая себя идиотом, кто же снова подпишется на такое удовольствие? Поэтому, приглашая друзей, я всегда говорю: не пытайтесь понять, просто открывайте глаза, уши и даже кожу, если это для вас, я счастлив, если нет – не чувствуйте себя плохо. Мне тоже бывает скучно. Иногда так и должно быть, потому что автор пока в процессе создания, он исследует, он ищет. Но иногда это просто так. Вопрос вкуса. Важно, каким ты приходишь. Если ты приходишь усталым, это может мешать, а может, наоборот, открыть сознание для чего-то, что в обычном состоянии прошло бы мимо. Если мозг не работает, и есть только чувства – получается другой опыт, чем если все подвергать сомнению и критике.
Про то, как использовать ImPulsTanz по максимуму, если нет денег
Прийти в Arsenal, где проходят мастер-классы. Участие стоит денег, а посмотреть их можно бесплатно, холлы большие, никто никому не помешает. Потом заглянуть в кафетерий, там всегда толпятся люди, которые интересуются танцем, так что несложно встретить единомышленников. Вечером прийти в фестивальный лаунж, там обычно проводит время около двухсот человек, включая артистов. Вход бесплатный, можно приносить свои напитки. И есть несколько бесплатных мероприятий в программе.
Кроме того, у ImPulsTanz есть танцевальная стипендия, подавать на которую нужно заранее. Мы приглашаем на фестиваль 60-65 танцовщиков из 40 разных стран, чтобы они бесплатно участвовали в воркшопах, перформансах, и обеспечиваем жильем на весь срок фестиваля. Пять недель – это немало. За пять недель может случиться кризис, кто-то поранится, у кого-то начнутся и закончатся отношения. Энтузиазма легко хватает на неделю, но чтобы на пять… В общем, это больше похоже на реальную жизнь. Каждый год меняется ментор – человек, который готов провести пять недель с молодежью. В этом году это как раз Тино Сегал.
Про мертвые хореографические языки
Мы не знаем, что будет с Tanztheater Wuppertal Пины Бауш. Merce Cunningham Dance Company больше не существует. Но труппы Марты Грэм, Алвина Эйли, Хосе Лимона продолжают гастролировать, хотя их создателей больше нет. Это происходит по нескольким причинам. Во-первых, есть аудитория. Во-вторых, нужно сохранять наследие. В танце это важно, потому что иначе мы пропадем, растворимся. Картины Рафаэля, скульптуры Микеланджело – вот они, на них ходят смотреть, и художник продолжает в них жить. А танец часто существует только в воспоминаниях тех, кто его видел. И заботиться о репертуаре важно, а гастроли – единственный шанс сохранять его живым. Но продавать такое трудно, когда хореографа уже нет в живых. Фестивали и площадки, у которых есть деньги, не позовут такие труппы, потому что хотят видеть у себя что-то ультрасовременное. А чтобы продаваться как шоу, это все-таки слишком искусство.
Про будущее ImPulsTanz и танца как профессии
Мы до сих пор называемся танцевальным фестивалем, но у нас практически нет танца. Есть мастер-классы, авторы которых хотят попробовать воплотить свою идею с другими людьми. Им интересно экспериментировать. Это не обучение в смысле «сейчас я вам расскажу, как все устроено». Это совместная работа от первого до последнего дня. В последние десять лет нам удалось развить такой вид воркшопов, есть люди, которые на них подписываются. Они платят за опыт, за возможность быть вместе в одной комнате с людьми, с которыми у них общие интересы.
Есть перформансы, есть масса всего, что попадает между жанрами. У нас бывают концерты, слишком театрализованные по сравнению с обычными, бывают перформансы, где только говорят, но их не покажут в театре, потому что они слишком абстрактны. К нам приезжают перформеры, не танцовщики. Перформанс сейчас главное слово.
Хотя тот же Тино Сегал ненавидит слово «перформанс», он предпочитает говорить «работа» или «сконструированная ситуация». В мире изобразительного искусства перформанс – это то, что делали в 60-х. А наши, наоборот, хотят быть перформерами и не хотят быть танцовщиками, потому что танец – это воплощение чужой мысли, мысли хореографа. А молодежь хочет делать что-то свое. Слово «танцовщик» имеет пассивную коннотацию, никто не хочет ассоциироваться с этим. В итоге через 15 лет эта профессия не будет существовать нигде, кроме ночных клубов и мюзиклов. Ну и балет.
Выбор Рио Рютцингера:
Impressions’16
Во время вводной лекции в серию мастер-классов пятьдесят наших учителей представляют свою работу: за два часа можно увидеть множество разных стилей, от хип-хопа до контактной импровизации. Вход бесплатный.
17 июля, 16:00, Arsenal
Peaches&Keith Hennessy – Critical Joy
Первая в истории коллаборация певицы Peaches и хореографа-перформера Кита Хеннесси. Реакция на выставку в mumok под названием Painting 2.0: Expression in the Information Age.
27 июля, 19:30, mumok
Holzinger / Lange / Machaz / Riebeek / Scheiwiller – Body + Freedom
Флорентина Хольцингер окончила балетную школу, училась в Амстердаме. Ее хореография имеет дело с обнаженным телом, сексуальностью, вульгарными текстами. То, чем занимались уже в 60-е, но до сих пор это бесит людей, и существует полемика, искусство ли это вообще. У Флорентины к этому правильное отношение: она не хочет никого шокировать или провоцировать, это просто ее художественный язык. Не то что она пытается сказать: «О, я такая сексуальная, я такая опасная для общества». И она делает свою работу с легкостью.
27 (23:00) и 29 июля (21:00), Odeon
Ultima Vez – In Spite of Wishing and Wanting
Возобновленная композиция Вима Вандекейбуса про силу желания (танцуют только мужчины).
16 и 18 июля, 21:00, Volkstheater
Meg Stuart&Keith Hennessy – Bend
Еще один перформанс Кита Хеннесси, на этот раз с Мег Стюарт. Они будут придумывать все прямо на сцене. Вообще я не большой любитель импровизации, но не в случае с игроками определенного уровня, как Мег и Кит, они слишком хороши. Но это не демонстрация мастерства, ты как раз и хорош, потому что у тебя есть любопытство, есть жажда нового опыта, жажда продолжать искать и рисковать.
Фото © Karolina Miernik, Chris Haring, akriviadis.org, Franzi Kreis
